чем я старше, тем я хуже
- "ты такая смешная. я прям балдею от твоей улыбки." - "не надо от нее балдеть. полюби её.
никто не может изменить человека, но кто-то может стать причиной, по которой этот человек изменился
-Почему ты выбрал меня? именно меня?
-Потому что ты моя. именно моя
-Потому что ты моя. именно моя
я думаю, что в жизни обязательно должны быть паузы.
такие дырки, когда с вами ничего не происходит.
когда вы просто сидите и смотрите на мир, а мир смотрит на вас.
такие дырки, когда с вами ничего не происходит.
когда вы просто сидите и смотрите на мир, а мир смотрит на вас.
- Как ты можешь меня любить?
- Легко и просто.просто я люблю в тебе всё.каждую клеточку твоего тела.даже если она неудачная.
- Легко и просто.просто я люблю в тебе всё.каждую клеточку твоего тела.даже если она неудачная.
У нас же это лучше всего получается - быть двумя гордыми идиотами.
От тебя немыслимо много пишется.
Жалко, что фактически не живется.
Жалко, что фактически не живется.
Вот ты живёшь себе тихо, никому на жизнь не жалуешься, ни на кого не кричишь, всё терпишь, а потом когда перестаёшь держать всё в себе люди крутят пальцем у виска и в недоумении спрашивают "что случилось?".
А ничего не случилось.
А ничего не случилось.
Близкие люди бьют только по больным местам.
ты лишнего позволил, предупреждала, что уйду.
в москве тебе никогда не плюнут в спину.
тут принято плевать в лицо.
тут принято плевать в лицо.
нужен прямо сейчас. тот, который будет покупать мне колу и провожать до метро. тот, который будет любить мои мокрые волосы и любоваться тем, как я сплю. тот, который будет понимать мой заплетающийся язык и спаивать меня. тот, который сделает мне милиард раз хорошо и один невыносимо больно. тот, который заставит меня плакать по ночам и смеяться по утрам. тот, который подарит мне себя и разогреет мое сердце без микроволновки. тот, который сможет заставить меня улыбаться в вечной зиме. тот, который сбежит и не отпустит меня. тот, который заденет за живое и убьет мое одиночество. красивый и нелепый. смешной и жестокий. добрый и злой. близкий и далекий. ревнивый и холодный. не идеальный, а мой. лучший. я ведь знаю, что ты такой. так скажи мне об этом. спаси меня.
ты сможешь без мата ответить на звонок в четыре утра, потому что ты друг.
ты не переключишь с "лав радио" на "максимум". ведь ты друг.
ты дашь пинка любому, кто посмеет что-то не так сказать про него. ничего личного. просто ты друг.
ты можешь без спроса отхомячить половину его бутерброда. и он тебе ничего не скажет. так как ты - друг.
ты первым разобьешь его розовые очки, если это нужно. причем стеклами внутрь. от других это будет больнее, а ты. ты - друг.
ты никогда не скажешь про него гадость за его спиной. ты ведь друг.
ты знаешь о нем больше, чем он подозревает. нет, ты не шпион. ты - друг.
ты не боишься одиночества. оно не наступит. ты - друг.
ты действуешь лучше любого успокоительного. да, неоригинально, но ты друг.
ты можешь ворчать, вздыхать, закатывать глаза, но попрешься в метель за апельсинами. потому что эта больная зараза их любит, а ты - друг.
ты можешь потратить четыре часа, чтобы объяснить теорему. а можешь и больше. потому что ты друг.
ты можешь быть уверен, что он сделает для тебя все и даже больше. ведь ты друг. и он друг.
но ты не сможешь простить предательство. наплевав на то, что друг. это слишком горько. а ты не любишь горькое.
морали нет. просто любите своих друзей.
насколько можете.
суббота, 19 марта 2011
- Я курить. Можно?
- С каких пор ты спрашиваешь у меня разрешение?
- Может именно в эту минуту я тебе очень нужен.
- С каких пор ты спрашиваешь у меня разрешение?
- Может именно в эту минуту я тебе очень нужен.
два дебила это сила,нет мозгов зато красиво
ты единственный, кто слышал от меня искреннее "прости".
меня интересует то как ты, как твои дела, как ты себя чувствуешь. я переживаю, волнуюсь, помогаю. и радость то, что ты меня спрашиваешь "как ты?", я открываю душу, говорю то как мне плохо. но ответом "ясно.", всё реально становится ясно
мама, какой он наглый, до губ прокушенных невозможный,
до туго натянутой венки височной - сложный
как кислород под водой, истерично нужный,
огромный и неотложный
как мне вместить это все в мое тельце, мама,
оно больше меня. из оконной рамы
в его доме сегодня я видела панорамно
как сремительно перерастает любой масштаб
до сих пор нетроганная моя
крохотная душа.
потому что теперь ее самая тихая глубина
оживает и мечется, так, что нельзя дышать –
это глупо, но как мне легкими управлять,
когда он улыбается, мне согревая там все. до дна.
знаешь, ведь от него у кого-то родится сын –
это будет самый красивый на свете мальчик, клянусь.
только если об этом подумать, мама, то я свихнусь
потому что во мне очень громко идут часы
отмеряя фатальное: десять, девять. мам, я боюсь
мам, мне страшно, я снова маленькая такая:
мне четыре, ты плачешь. зачем? я не понимаю.
мне шестнадцать, и я не верю, что разберусь.
или даже тринадцать – я некрасивая и стесняюсь.
и уже с девяти ненавижу, когда мне врут.
я настолько маленькая, что рыдаю
прямо на эскалаторе, в шумном и темном метро.
он не видит, наверное, как мне обжег нутро
и не чувствует, как я за час без него замерзаю.
если в двух словах: посмотри, он в меня врастает.
а я корчусь от боли, отчетливо представляя,
как потом его вырвут и заберут.
а еще я знаю.
что таких, как я, в это долгое плавание не берут.
до туго натянутой венки височной - сложный
как кислород под водой, истерично нужный,
огромный и неотложный
как мне вместить это все в мое тельце, мама,
оно больше меня. из оконной рамы
в его доме сегодня я видела панорамно
как сремительно перерастает любой масштаб
до сих пор нетроганная моя
крохотная душа.
потому что теперь ее самая тихая глубина
оживает и мечется, так, что нельзя дышать –
это глупо, но как мне легкими управлять,
когда он улыбается, мне согревая там все. до дна.
знаешь, ведь от него у кого-то родится сын –
это будет самый красивый на свете мальчик, клянусь.
только если об этом подумать, мама, то я свихнусь
потому что во мне очень громко идут часы
отмеряя фатальное: десять, девять. мам, я боюсь
мам, мне страшно, я снова маленькая такая:
мне четыре, ты плачешь. зачем? я не понимаю.
мне шестнадцать, и я не верю, что разберусь.
или даже тринадцать – я некрасивая и стесняюсь.
и уже с девяти ненавижу, когда мне врут.
я настолько маленькая, что рыдаю
прямо на эскалаторе, в шумном и темном метро.
он не видит, наверное, как мне обжег нутро
и не чувствует, как я за час без него замерзаю.
если в двух словах: посмотри, он в меня врастает.
а я корчусь от боли, отчетливо представляя,
как потом его вырвут и заберут.
а еще я знаю.
что таких, как я, в это долгое плавание не берут.